Неточные совпадения
— Тебе иголка нет, птица тоже нету — летай не могу. Тебе
земля ходи, нога
топчи, след делай. Моя глаза есть — посмотри.
— Миром идут дети! Вот что я понимаю — в мире идут дети, по всей
земле, все, отовсюду — к одному! Идут лучшие сердца, честного ума люди, наступают неуклонно на все злое, идут,
топчут ложь крепкими ногами. Молодые, здоровые, несут необоримые силы свои все к одному — к справедливости! Идут на победу всего горя человеческого, на уничтожение несчастий всей
земли ополчились, идут одолеть безобразное и — одолеют! Новое солнце зажгем, говорил мне один, и — зажгут! Соединим разбитые сердца все в одно — соединят!
Горяча ты, пуля, и несешь ты смерть, но не ты ли была моей верной рабой?
Земля черная, ты покроешь меня, но не я ли тебя конем
топтал? Холодна ты, смерть, но я был твоим господином. Мое тело возьмет
земля, мою душу примет небо».
Матвей снова размахнулся, но заступ увяз в чём-то, вырвался из его рук, тяжёлый удар в живот сорвал юношу с
земли, он упал во тьму и очнулся от боли — что-то тяжёлое
топтало пальцы его руки.
Наступили тяжёлые дни, каждый приносил новые, опрокидывающие толчки, неизведанные ощущения, пёстрые мысли; порою Кожемякину казалось, что грудь его открыта, в неё спешно входит всё злое и тяжкое, что есть на
земле, и больно
топчет сердце.
— Постойте, я вам принесу книжку. Вы из нее хоть главные факты узнаете. Так слушайте же песню… Впрочем, я вам лучше принесу написанный перевод. Я уверен, вы полюбите нас: вы всех притесненных любите. Если бы вы знали, какой наш край благодатный! А между тем его
топчут, его терзают, — подхватил он с невольным движением руки, и лицо его потемнело, — у нас все отняли, все: наши церкви, наши права, наши
земли; как стадо гоняют нас поганые турки, нас режут…
В мыслях он повалил фон Корена на
землю и стал
топтать его ногами.
Во дворе на протянутых веревках висело белье; она срывала свои юбки и кофточки, еще мокрые, и бросала их на руки глухому. Потом, разъяренная, она металась по двору около белья, срывала всё, и то, что было не ее, бросала на
землю и
топтала.
А между тем его
топчут, его терзают, у нас все отняли, все: наши церкви, наши права, наши
земли; как стадо гоняют нас поганые турки, нас режут…» Россия, напротив того, государство благоустроенное, в ней существуют мудрые законы, охраняющие права граждан и определяющие их обязанности, в ней царствует правосудие, процветает благодетельная гласность.
Иван Ксенофонтыч (разрывает ее и с хохотом
топчет ногами). Будьте вы прокляты! Как это вас земля-то терпит! Как эти стены не обвалятся на вас! Дочь моя! Сокровище мое! (Убегает).
С грустью, с досадой смотрел работящий, домовитый отец на непутное чадо, сам про себя раздумывал и хозяйке говаривал: «Не быть пути в Гараньке, станет он у Бога даром небо коптить, у царя даром
землю топтать.
Старичок вскакивает верхом, размахивает локтями и хочет ускакать, но не может сдвинуться с места; мой старый ямщик, с большой шапкой, бросается на него, стаскивает на
землю и
топчет в снегу.
Ямщик вскочил, взревел и набросился на Архипа. Долго он бил его. Избил его старое лицо, повалил на
землю,
топтал ногами. Побивши старика, он не ушел от него, а остался жить при мельнице, вместе с Архипом.
Я осерчал и ударил ее раза два уздечкой, а в это время вбегает в калитку Вася и кричит отчаянным голосом: «Не бей! не бей!» А сам подбежал и, словно очумел, размахнулся и давай бить ее кулаками изо всей силы, потом повалил на
землю и ну
топтать ногами; я стал оборонять, а он схватил вожжи и давай вожжами.
Ездил Поскребкин, развалясь в крытых дрожках, на чубаром иноходце с такой же пристяжной, которая завивалась кольцом и ела
землю. Вот увидал он у Максима Ильича кровного серого рысака; спит и видит — достать рысака. Вихрем прокатит на нем хозяин: кажется, так и
топчет им городничего.
Благодаря вышнего, наших убитых в сражении с Нового года не
топчет враг поганый, не клюет вран несытый; тела нашей братьи честно, по долгу христианскому, предаются уже
земле.
— Ладно, ладно, верю, что из дружества, а не из-за чего прочего, — чуть заметно усмехнулся Ермак, схватил дрожащей рукой грамотку, сломал печать, развернул ее, посмотрел, разорвал на мелкие клочья и, бросив на
землю, стал
топтать ногами.
— Да вот пятьдесят лет, как ты знаешь, все Господу Богу служил, да выгнали за неспособностью. Говорят, дряхл, глух, глуп стал, так матушке-царице хочу чем-нибудь еще послужить, чтоб недаром на последях
землю топтать, — не поможешь ли у ней чем-нибудь?..